Глава IV
Религия
Древнейшей великой религией Греции была религия Зевса; ее расцветом был наш период. Ей предшествовала хронологически неопределимая религия примитивизма, состоявшая из двух частей: анимизма (то есть признания человеческой души) и аниматизма (то есть признания одушевленности природы). Так как они и в историческую эпоху были очень живучи, то мы должны заняться также и ими.
§ 10. Анимизм. А. Его догмат гласит в самой общей форме так: в теле каждого человека обитает душа как принцип его физической жизни и носительница его разума, чувства и воли. Представления о ней могут быть следующие.
1. Душа-гений (genius), то есть как принцип жизни тела, не представляемый под особой формой и гибнущий вместе с ним. Она предполагается обитающей в особо важных для жизни тела частях: сердце, печени, диафрагме (phrenes), почках, крови. Это представление получило особое развитие у римлян (ниже, 4. IV, отд. Б, гл. IV).
2· Душадух (psyche, anima), покидающая тело в минуту смерти, как облачко, в последнем дыхании.
3. Душа-идол (eidölon), обитающая в теле в форме куколки, видной через зрачок (который поэтому называется kore, pupilla), и в той же форме его покидающая (так объясняли помутнение зрачка в минуту смерти).
4. Душа-тень, живущая самобытно после смерти тела как его бесплотное подобие и в этом виде навещающая живых (чем объясняются явления сна и галлюцинации).
Из этих четырех представлений последние три образуют особую группу, противоположную первому, поскольку здесь душа предполагается живущей также отдельно от тела и, следовательно, имеющей свою особую форму. Такое представление мы называем трансцендентным; первое же — имманентным. Греки рано (в противоположность римлянам) перешли от имманентного представления к трансцендентному; примиряя между собой формы 2-4, получившиеся каждая из особой серии наблюдений, они полагали, что душа в минуту смерти покидает тело в его последнем дыхании в виде куколки, а затем, доросши до его натуральной величины, живет в виде его призрака. Итак, они уже тогда допускали переживание (но еще не бессмертие) души.
Б. Дальнейшие представления о жизни отделенной от тела души сотканы из последовательных развитий двух противоположных друг другу и все-таки одинаково живучих основных представлений: 1) о ее беспомощности и 2) о ее — преимущественно вредоносной — силе.
1. Душа беспомощна, так как она, сохраняя те потребности, носительницей которых она была при жизни тела, вместе с этим последним лишалась средств к их удовлетворению. Поэтому это их удовлетворение должно быть заботой живых и прежде всего сына. Отсюда крайне строгое отношение общественного мнения к этому долгу благочестия сыновей по отношению к умершим родителям; отсюда также, при отсутствии родных сыновей, обычай усыновления. Этот долг благочестия состоял из следующих отдельных обязанностей:
а) Обязанности похорон, то есть предания земле несожженного трупа. В ней три части: выставление (prothesis) тела на катафалке, чтобы с ним можно было проститься, его вынос (ekphora) на место погребения и, наконец, само погребение (taphi). Все три акта сопровождались приношением даров (волос, тканей и т. д.) и особенно — заупокойным плачем, который в нашу эпоху был очень исступленным (удары в грудь, царапание лица до крови и т. д.), но рассматривался, главным образом, как дань покойнику и мог поэтому совершаться равнодушно (плакальщицы) и даже враждебно (подневольные) настроенными людьми.
б) Обязанности поминок. Душа предполагалась живущей там, где покоилось тело, вследствие чего гробнице и давали вид человеческого жилища (выше, с. 43). Туда ей приносили предметы, которые она любила при жизни: мужчинам — оружие, женщинам — украшения (счастливое для нас обстоятельство); здесь же ее в поминальные дни кормили и поили. Дальнейшим развитием этого ухода был обычай поминальных игр, то есть состязаний — высшего удовольствия для живых и, значит, тоже для умерших. Это — обрядность нормальная, относящаяся к умершим естественной смертью. Если же покойник пал жертвой убийства, то первым долгом наследника был долг кровавой мести, смягченной, впрочем, в гомеровскую эпоху разрешением принимать виру (выше, с. 31).
2. Но душа, в то же время, обладает таинственной силой, отчасти благодетельной, отчасти, и главным образом, вредоносной.
а) Ее благодетельная сила состоит, во-первых, в том, что она, как приобщенная к подземным божествам, вместе с ними «воссылает блага» из недр земли (урожай, клады и т. д.), и, во-вторых, в том, что она, как существо вещее, может уделить своего знания живущим. Она делает это часто добровольно, навещая их ночью во сне сама или же посылая им вообще
Мир героической эпохи (реконструкция)
сновидения, так как и эти последние (oneiroi) представляются живущими под землей в общении с душами умерших. Отсюда очень распространенный вид ведовства — толкование снов (онирокритика). Считалось, однако, возможным посредством магических заклятий вызывать душу умершего из могилы для предложения ей вопросов, разрешение которых было доступно ее вещей силе (некромантия); сравнить внушительную сцену у Эсхила в «Персах» 623 сл. (вызов души царя Дария).
б) Ее вредоносная сила сказывается в ее способности вызывать у людей путем незримого прикосновения загадочные болезни, помешательство и смерть. Особенно действенной предполагалась эта сила у безвременно и притом насильственно погибших (aöroi). Такая душа была не только сильной, но и злобной и мстительной; ее называли Эринией (Erinys). Она и сама была страшна убийце и, сверх того, следила за тем, чтобы ближайший родственник ревностно исполнил лежащий на нем долг мести. В дальнейшем развитии Эриния обособилась от души убитого, оставаясь, однако, «его» Эринией, мстящей за его обиду; а затем и эта связь утерялась, и Эриния (или Эринии) стала просто грозным божеством, карающим людей за преступления против крови, и под конец — блюстительницей равновесия в нравственном и физическом мире (Ил. XIX, 418).
§ 11. Аниматизм. А. Его догмат гласит так: явления окружающей нас природы объясняются наличием в ней таких же душ, как и наша. Все одушевлено: и животные, и деревья, и зреющая нива, и горный склон, и родники, реки, море и грозовые тучи — вплоть до камня, убившего человека, или секиры, послужившей орудием его убийства; есть души животные, растительные, стихийные (и т. п.) и предметные.
с. 45), имманентные природные души. На этой ступени они, не имея каждая своей особой формы, подлежат и дифференциации, и интеграции: я имею дело с душой отдельного дерева (дифференциация), если я благодарен именно ему (маслине, например) за его богатый урожай; но я могу одушевить и целую рощу, если я, ободренный ее прохладой, проникнусь к ней дружелюбным чувством, стремящимся вылиться в религиозную форму. Идя далее в том же направлении, то есть в направлении интеграции, человек одушевлял всю совокупность явлений земной природы и получал единую душу божественной Земли (Gaia); поступая так же с небесными явлениями света, грозы и дождя, он получал единую душу неба — Зевса (Zeus).
Дальше этого дуализма народная религия не пошла; когда же он был достигнут, получилась первая греческая религия высшего порядка — религия Зевса (ниже, § 12).
Дальнейшее развитие чистого аниматизма состояло в том, что имманентное представление перешло в трансцендентное, то есть природные души стали представляться живущими и вне одушевляемой ими среды и, стало быть, не связанными с ней и обладающими каждая своей формой. Что же это была за форма? Мы различаем тут три ступени:
— поскольку известные животные служили самыми наглядными олицетворениями тех качеств, которые казались воплощенными в данных частях природы. Таковыми были: медведь (дикий лес: Артемида), лань (ласковая роща: тоже Артемида), конь (волнующееся море: Посейдон), кобыла (волнующаяся нива: Деметра), бык (стремительный поток) и т. д. На этой ступени и Земля представлялась — на то она и «кормилица» — как корова и, следовательно, и оплодотворяющий ее своим дождем и светом Зевс, как бык. Следует заметить, что эта ступень была повсюду в Греции преодолена; мы знаем ее только по пережиткам.
2. Миксантропических (mixanthröpos), то есть смешанных божеств — переходная ступень. Некоторые божества низшего порядка на ней застыли; таковы Пан (полукозел: нагорная роща), сатиры (то же), кентавры (полукони: горные потоки), тритоны (полурыбы: морские волны). Характерно для Греции то, что на этой ступени голова и грудь представлялись человеческими и только нижняя часть тела - звериной (в Египте наоборот).
«совоокая» Афина, «волоокая» Гера) напоминают о забытых эпохах териоморфизма и миксантропизма. С особой охотой грек населил всю ласковую природу чарующими образами своих нимф; дерево получило свою дриаду, родник - свою наяду, нагорная поляна - свою ореаду — все это были благодетельные и прекрасные существа, и главным образом благодаря им греческая религия стала настоящим откровением красоты.
Б. Отношение человека к природным душам определяется в большинстве случаев той пользой, которую он желает получить от них: чтобы нивы и горные пастбища были тучны и обильны, родники не иссякали, реки не затопляли полей, грозовая туча не убивала людей и т. д. Для обеспечения себе этой пользы человек прибегал на низменной ступени к заклинанию, на высшей — к молитве, приношениям и обетам. Заклинания относятся к широкой области магии — древнейшей формы религиозной обрядности. Магию мы делим на две области — магию уподобительную и магию симпатическую. Приемы уподобительной магии в религии аниматизма сводятся к тому, чтобы принять самому вид соответствующего божества и в этом виде воздействовать на управляемую им часть природы; так, наряжались козлами или лошадьми для того, чтобы внушить плодородие пастбищам и нивам и т. д. Отсюда распространенные у всех народов обходы ряженых — обычай, очень богатый будущностью именно в Греции. Практики симпатической магии имеют в своей основе убеждение, что целое испытывает то, что творится над его частью (что, например, сжигая отрезанную у человека прядь волос, я причиняю мучения ему самому); к нашей области она прямого отношения не имеет.
Молитва состоит обыкновенно из трех частей: 1) призыва божества, обставленного по возможности пышно с нагромождением имен и эпитетов (так называемая theologia), так как полагали, что божество это любит; 2) выражения своего пожелания (euche) и 3) санкции, то есть указания того, ради чего божество должно исполнить молитву. Именно в этой санкции сказывается ступень религиозной культуры. На наивной ступени человек санкционирует свою молитву ссылкой на свои прежние заслуги перед божеством или обещанием таковых в будущем (в этом случае молитва сводится к обету); на более высокой - наоборот, ссылкой на раньше оказанную ему божеством милость или на его милость вообще. Образцы молитв: с наивной санкцией — Хриса (Ил. I, 37 сл.), с более возвышенной — Диомеда (Ил. V, 115 сл.).
Приношения могут быть различных родов, так как обо всем, что тешит человека, полагали, что оно тешит и божество; самым обычным было возлияние (sponde) масла, вина или меда на кору дерева, в углубление скалы, в родник или реку. Затруднение представляли неприступные небесные божества; оно было разрешено с изобретением огненной жертвы, при которой дым уносил в небеса и чад тука жертвенного животного, и пар возлияний. Отсюда в дальнейшем строгое деление: небесным (олимпийским) божествам — огненные жертвы, земным (хтоническим) - приношения без огня. При огненной жертве, впрочем, вошло в обычай сжигать для божества только бедренные части с туком (meria), прочие же употреблять в пищу для людей, которые делались, таким образом, сотрапезниками божества; этой обычай имел важные культурно-исторические последствия.
Помимо сказанного, природные души представлялись также и вещими; природный вещий дар человека поэтому объяснялся легче всего наитием природной души — особенно нимфы: про него говорили, что он «охвачен нимфой» (nympho-leptos). Это — «неискусственная» (atechnos) форма гадания, в противоположность искусственной (entechnos), о которой отчасти была (выше, с. 39), отчасти еще будет речь. А так как и поэтическое вдохновение представлялось чудесной вещей силой, то и его приписывали наитию горных нимф, а именно - олимпийских или (позднее) геликонских муз.
§ 12. Религия Зевса. А. Ее возникновение из религии аниматизма описано выше (§ 11 А.); ее догмат гласит: «Земля предвечна- и вечна; Зевс, возникший во времени, со временем погибнет». В его основе лежит характерное для грека представление о матери-Земле, а также развитие наблюдений возникновения света из тьмы и теплого, жизнетворного лета из недвижной зимы. Сам же догмат облекся в форму мифа о том, как Зевс, рожденный Землей (Реей), сразил ее и ее силы (титанов) и этим воздвиг царство свое и своих богов и как ему за это грозит в будущем гибель от нее же и ее сил (гигантов). В дальнейших мифах нашли себе выражение попытки — конечно, тщетные — Зевса избегнуть грозящей ему гибели созданием себе сына или потомка от смертной женщины (Геракла, Ахилла и других; имена у различных племен различные).
Но если Зевс, как происшедший от предвечной Земли (Реи), представляется ее сыном, то он по другой концепции, как оплодотворяющее начало в противоположность к оплодотворяемой земле, является ее супругом. Имя Земли, как супруги Зевса, было вначале Диона, позднее Гера. Итак, выходило, что Зевсу грозит гибель от его супруги (отсюда, в очеловеченной обстановке, миф об Агамемноне и Клитемнестре). В связи с этим последовало дальнейшее развитие олимпийской семьи; в дочерние отношения к Зевсу были поставлены Афина (первоначально аниматистическое божество грозовой тучи), Афродита, Артемида, в братские — бог морей Посейдон.
С возведением религии в нравственную силу было естественно сделать небесную семью образцом земной; но это удалось лишь отчасти вследствие неустранимых пережитков из эпохи физической религии. Так и возникли те три крупных нравственных изъяна религии Зевса, на которые не переставали ссылаться ее противники вплоть до христианских времен:
1. Над Зевсом тяготеет рок (Мойра, Moira), тождественный с вещей силой Земли: он и не всемогущий, и не всеведущий.
2. Он сверг титанов и среди них того, которого ему, как имеющему мать, пришлось дать в отцы, — Кроноса; этим он нарушил священнейшую нравственную заповедь — заповедь о почтении к отцу. Итак, он не всеблагой. 3. Прочнее всего держалось представление о Зевсе и Гере как об образцовой супружеской чете; их «священный брак» (hieros gamos) был первообразом человеческого. Но пережиточное мнение о грозящей Зевсу от Геры (Земли) гибели создало в мифе атмосферу ненависти между ней и им; эту ненависть объясняли ревностью жены-единобрачницы к мужу, создавшему себе сыновей от смертных жен (выше, с. 53; позднее к этим незаконным бракам Зевса прибавились другие, о которых будет сказано ниже, ч. II, гл. IV). Эти изъяны не ощущались как таковые, пока религия Зевса была чисто физической; но они стали очень ощутительны, когда она стала нравственной силой. О попытках их устранить будет сказано ниже (ч. III, гл. IV).
небо простирает свой свод над всеми людьми, так и отец небесный Зевс с одинаковым участием взирает на все народы, везде милуя благочестивых и карая злых. Ему как своему высшему богу молились ахейцы под Троей; и все же, когда Ахилл гнал Гектора вокруг стен его родного города, Зевс с состраданием смотрел на троянского витязя (Ил. XXII, 168):
Горе! Любезного мужа, гонимого около града,
Видят очи мои, и болезнь проходит мне сердце!
Это — чрезвычайно важное откровение; этим своим религиозно-нравственным подвигом Греция доказала, что она призвана стать проповедницей гуманности для всех народов.
Само собой разумеется, что такой бог мог быть представляем только в человеческом образе; все же, будучи создан религиозным чувством людей еще в эпоху имманентности, Зевс прошел последовательно через все стадии трансцендентного понимания, и териоморфический (отсюда его символ на Крите — бычья голова или пара бычих рогов, а также и критский миф о похищении им, в образе быка, критской родоначальницы Европы) и миксантропический (отсюда образ Минотавра). В человеческом же образе он представлялся восседающим на Олимпе (выше, с. 20), как упирающейся в небо горе, со своим любимым атрибутом, Перуном, в деснице. Последний в раннюю эпоху изображался двулезвийным топором (labrys), позднее - как фантастическое метательное орудие о трех копьецах с обеих сторон.
— в резком отличии от религии следующих эпох — не признает ни храмов, ни кумиров, ни профессиональных жрецов. Жрецом был отец семейства за свой дом и царь за свою общину; жертва по изложенным выше (с. 52) причинам полагалась огненная, и приносилась она под открытым небом: за дом — во дворе (так называемому «Зевсу ограды», Zeus herkeios, алтарь которому, как символ единства и святости дома, не отсутствовал нигде), а за общину — на высотах, где небо казалось ближе. Жертвоприношению предшествовала так называемая chernips, то есть окропление хозяином семьи, челяди и гостей водой, освященной погружением жертвенной головни; исключение человека из chernips было равносильно его отлучению от общины.
Но если жрец отсутствовал, то зато имелись гадатели (manteis); их обязанностью было узнавать волю Зевса и по полету его вестниц-птиц (особенно орлов, полет которых самый высокий), и по огненным знакам (empyra), то есть по горению жертвенного огня, и по рисунку печени жертвенного животного. Это гадание принадлежало к так называемым «искусственным» (выше, с. 53); изучение его метода было особой профессией, выделявшей своих адептов в особое сословие, подобно врачам и (позднее) певцам, принадлежавшее к ремесленникам (демиургам). Мифология сохранила ряд имен особенно славных гадателей — Тиресия, Мелампа, Амфиарая, Калханта и других.
Бескумирность религии Зевса не исключала, однако, священных изображений вообще; все же характерно, что обнаруженные раскопками изображения (статуэтки и рельефы) представляют исключительно женское божество, то есть Землю, между тем как Зевсу поклонялись только в его символах, коими были бычья голова (или пара рогов) и labrys (выше, с. 54).
Примечание. Описанная картина быта ахейской Греции получилась из соединения древнейших известий Гомера с результатами раскопок так называемой эгейской культуры: в ее основе лежит убеждение, что древнейший, описанный Гомером, быт современен последней эпохе эгейской культуры и предшествует тому переселению племен, которое открывает собой эллинский период. Сами гомеровские поэмы (в их историческом виде) возникли уже после этого переселения.
Но даже и при этом предположении придется допустить, что описанному нами «ахейскому» периоду греческой культуры предшествовала очень долгая эпоха, известная нам только по немым вещественным памятникам; история материальной культуры начинается для нас много раньше истории культуры духовной.
1. Древний каменный век (палеолит), период пещерных жителей, употреблявших оружие и утварь из нетесаного камня, а также глиняную посуду без гончарного круга. В Греции следов не найдено.
2. Новый каменный век (неолит), от древнейших времен до III тысячелетия до Р. Х. Дома сначала круглые или овальные из тростника, смазанного глиной, затем и прямоугольные; оружие и утварь из тесаного камня, а также и глиняная, сначала без гончарного круга, а затем и с помощью такового (древнейшие раскопки на Крите, в Беотии, Фессалии).
II. На рубеже между этим веком и следующим, бронзовым, стоит переходный, характеризуемый спорадической наличностью бронзовых изделий; антропологи нарекли его поэтому (безграмотным) термином «энеолит» (следовало бы, по крайней мере, «аэнеолит», от лат. aeneus или aheneus и греч. lithos).
и в древней Трое), минойской (главным образом на Крите) и микенской (Крит, Тиринф, Микены и другие). Последний приблизительно совпадает с описанным нами ахейским периодом, который мы ограничили 1000 годом до Р. Х.).