Иван Годинович (варианты)

Иван Годинович

Вар. к 1-34	Молодой Иванушко Годинович
I	Похотел-то он да поженитися,
	Похотел во славной Золотой Орды
	На прекрасноёй Настасье Митриевичной.
	Говорил ему Владимир-князь да стольне-киевской:
	"Ай же крестничек ты мой любимый!
	Хочешь ехать пожениться в Золоту Орду?
	Что ты брать будешь с собой да в Золоту Орду?
	А й бесчетную велику золоту казну,
	А й одежицу ты брать дорогоценную,
	Али брать ты будешь силушку великую?"
	Говорил Иванушко Годинович:
	"А й крестовый ты мой батюшка,
	Ай ты славныя Владимир-князь да стольне-киевской!
	Мни не надобно бессчетной золотой казны -
	Золотой казной мне девушки не выкупить;
	Мне не дракою брать девушку да не войскамы да великима;
	Да не надобно одежи драгоценноей.
	Есть пойдет в люби Настасья Митриевична -
	Так возьму в люби Настасью Митриевичну,
	Так не надо бы одежи драгоценныя,
	Да й не надо мни бессчетной золотой казны,
	Да не надо силы-армии великоёй.
	Только дай мне-ка да парубка любимого,
	Чтобы паробку добра коня седлать,
	Чтобы паробку коня расседлывать,
	Ему плетка подавать да плетка принимать".
Вар. к 20-56	Отвечает Иван сын Годинович:
II	"Рад бы, осударь, женился, да негде взять:
	Где охота брать, за меня не дают,
	А где-то подают, ту я сам не беру".
	А проговорит ласковой Владимир-князь:
	"Гой еси, Иван сын Годинович!
	Пиши ярлыки скорописчаты".
	И садился тотчас Иван на ременчат стул,
	Написал ярлык скорописчатой
	А о добром деле - о сватанье
	К славному городу Чернигову,
	К Дмитрию-гостю богатому.
	Написал он ярлык скорописчатой,
	А Владимир-князь ему руку приложил:
	"А не ты, Иван, поедешь свататься -
	Сватаюсь я-де, Владимир-князь".
	А скоро-де Иван снаряжается,
	А скоря того поездку чинит
	Ко городу Чернигову.
	Два девяноста-то мерных верст
	Переехал Иванушка в два часа.
	Стал он, Иван, на гостином дворе,
	Скочил он, Иван, со добра коня,
	Привязавши коня к дубову столбу,
	Походил во гридню во светлую,
	Он Дмитрию-гостю кланяется,
	Положил ярлык скорописчатой на круглой стол.
	Дмитрий-гость распечатывает и рассматривает,
	Просматривает и прочитывает.
	"Глупой Иван, неразумной Иван!
	Где ты, Иванушка, перво был?
	Ноне Настасья просватана,
	Душа Дмитревна запоручена
	В дальню землю Загорскую
	За царя Афромея Афромеевича.
	За царя отдать - ей царицою слыть,
	Панове все поклонятся,
	Пановя и улановя,
	А немецких языков счету нет;
	За тебя, Иван, отдать - холопкой слыть,
	Избы мести, заходы скрести".
	Тут Иванушку за беду стало,
	Схватя ярлык Иван да и вон побежал.
	Садился Иван на добра коня,
	Скоро Иван на двор прибежал,
	И приходит он во светлу гридню,
	Ко великому князю Владимиру,
	Спасову образу молится,
	А Владимиру-князю кланяется.
	Вельми он, Иван, закручинился.
	Стал его Владимир-князь спрашивати,
	А стал Иван рассказывати.
	<. . . . . . . . . . . . . . . . .>
	Тут ему, князю, за беду стало,
	Рвет на главе черны кудри свои,
	Бросает их о кирпичет пол:
	"Гой еси, Иван Годинович!
	Возьми ты у меня, князя, сто человек
	Русских могучих богатырей,
	У княгини ты бери другое сто,
	У себя, Иван, третье сто,
	Поезжай ты о добром деле - о сватанье.
	Честью не даст, ты и силою бери".
	Здраво стали они да во Черни-город,
III	А ко Митрию да ко красну крыльцу,
	Становили они коней да неприказанных,
	неприказанных коней, да непривязанных.
	Тут пошел старой казак да на красно крыльцо,
	Проходя он идет да по новым сеням,
	Отворят он у гридни да широки двери,
	Наперед он ступат да ногой правою,
	Позади он ступат да ногой левою,
	А и крест-от кладет да по-писаному,
	А поклон-от ведет да по-ученому,
	Поклоняется на все на четыре да кругом стороны,
	Во-первых он Митрию сыну Гурьевичу:
	"Уж ты здравствуешь, Митрий сын Гурьевич!"
	Говорит тут ведь Митрий сын Гурьевич:
	"Уж ты здравствуешь, старой казак Илья Муромец!"
	- "Мы уж ездим от стольнёго города от Киева,
	От ласкова князя да от Владимира,
	Мы о добром деле ездим - да всё о сватовстве".
	Говорит тут ведь Митрий сын Гурьевич:
	"У меня ведь уж дочи та просватана
	За синёё море да за холодное,
	За царя-де она да за царевича,
	Да за того короля за королевича,-
	А завтре у нас дак ведь уж свадьбы быть,
	А вот придет король с-за синя моря
	На двенадцати черленых да больших кораблях,
	Со своей со силой да со военною".
	Говорит старой казак да Илья Муромец:
	"Уж ты ой еси, Митрий сын Гурьевич!
	Ты добром буди дашь, дак мы и добром возьмем,
	Добром-то не дашь - дак возьмем силою,
	А силой возьмем мы да богатырскою,
	Грозою увезем да княженецкою".
	А тут-то ведь Митрий да прирасплакался.
	<. . . . . . . . . . . . . . . .>
	Тут пошел старой казак да ведь из гридни вон,
	По новым сеням пошел да ко третьим дверям,
	Заходил он к Настасьи дак Митриевични,
	Он брал-де Настасью да за белы руки,
	За ее же за перстни за злаченые,
	И повел он Настасью да вон из горенки.
	Она будет супротив да дверей батюшковых,-
	Говорит тут Настасья да Митриевична:
	"Государь ты родитель да мой батюшко!
	Ты пощо же меня да не добром отдаешь,
	Не добром отдаешь да меня, силою?
	Ведь уж я у тебя была просватана
	Я за синёё море да за холодное,
	За того я царя да за царевича,
	За того короля, за королевича,-
	А завтре у нас да ведь уж свадьбы быть,
	Да вот придет король с-за синя моря
	На двенадцати черленых да больших кораблях,
	А со своей со силой да со военною.
	А есь же ведь где ле да у других отцей,
	Всё из-за хлеба давают да из-за соли,
	А и ты меня давашь нонь да не из-за хлеба,
	Не из-за хлеба давашь ты да не из-за соли".
	А тут-то ведь Митрий прирасплакался.
	Тут повел старой казак да вон на улочку,
	Да садил он Настасью да на добра коня,
	На добра коня садил он впереди себя,
	Да поехали они да вон из города.
Вар. к 55-70	"Уж ты ой еси, единородной доброй молодец,
IV	Ты могучой же русской всё богатырь же!
	У меня засватана да дочь моя любимая,
	Как же та у мня Настасья Митреяновна,
	За поганого царища Вахрамеища,
	Белы ручушки у ей да призадаванные,
	Золотыма ти перстнями поменялися,
	И засажона у мне, засажона моя да дочь любимая,
	Ещ та ли Настасья Митреяновна,
	А у кажного замку стоит по сторожу,
	Что по сторожу стоит, что по татарину".
	А говорил-то тут ей же всё племянничок:
	"Уж ты гой еси, король ты Митрий Митреянович!
	Отдавай-ка ты за мене да свою дочь любимую,
	Уж ты с радости отдавай, со веселия.
	И не отдашь ты за меня, король ты Митрий Митреянович,
	И своей ты дочери любимою,
	Еще той же ты Настасьи Митреяновны -
	Я тебя же, король, стругом повыстружу,
	Я стругом же тебя повыстружу,
	А возьму твою дочь любимую,
	За себя взамуж возьму же всё".
	Еще говорил король да Митрий Митреянович:
	"Еще как нельзя да моей-то дочери любимою -
	Она засватана у мне, Настасья та Митреяновна".
	И тут-то племянничок не много разговаривал,
	Раскипелось у его ретиво сердцо,
	Побежал он скоро на широкой двор,
	А королевска палата вся же потрясалася,
	А из рам-то стеколышка попадали.
	И перепался король тогда да Митрий Митреянович,
	И не мог сказать племянничку никакого слова.
	Еще тут он пошел да ко своему да ко добру коню,
	Еще брал он скоро саблю в руки вострую
	И пошел скоро колидором королевским же,
	Еще зачал своей он палицой булатною
	И стал он на праву сторону помахивать,
	И на левую стал он отмахивати
	И прирубил-то всих поганых всих татаровей,
	А еще тут-то перебил племянничок да всех татаровей,
	И он прирубил всих их да до единого.
	А еще отпирал ту же комнату да королевскую,
	Где сидела Настасья Митреяновна,
	Она с мамушками сидела, с нянюшками,
	Она со сенными с красныма же с девушками,
	Еще сидела вышивала она шириночку,
	Еще разныма шелками она заморскима,
	А усаживала да чистым серебром
	И дорогим-то да скатным жемчугом -
	Да поганому царищу Вахрамеищу.
	И тут сидела Настасья Митреяновна,
	И на ковры-то она сидела, на рытом бархате,
	Против зеркала сидела всё заморского.
	И заходил тогда, говорил-то ей племянничок:
	"Уж ты ой еси, Настасья-королевична,
	Королевична Настасья Митреяновна!
	А и одевайтесь вы-то скорее да в платье дорожное,
	А и что в дорожное в платье всё во теплое,
	И ты поедешь же со мной да на святую Русь,
	А и на святую ты Русь, в славной Киев-град".
	И тут нянюшки-мамушки зачали одевать же ей
	В дорогое они платье, в платье дорожное,
	Как в дорожное в платье да всё во теплое,
	А и одевали ей же шубочку соболиную,
	И одевали-облокали ей скорёхонько.
	Они одели-облокли Настасью Митреяновну,
	По теплым колидорам да королевским же,
	А и тут заплакала Настасья да Митреяновна
	Она королю ту своему да отцу-батюшку,
	Она тому ли королю же Митрию Митреяновичу:
	"Уж ты ой еси, мой ты да родной батюшко,
	И ты король же всё Митрий ты Митреянович!
	И ты умел меня споить-скормить, повыростить,
	И не умел меня взамуж-от повыдати
	А и как без драки ты меня да без кроволитною".
	А тут король-от Митрий-от Митреянович
	А и перепался он со страху ту с великого,
	Он под стол-то, король, он да запихался же,
	А и он же куньей-то же шубой сам закрывался же,
	И говорил тогда король да королевы своей,
	А и королевы он своей, да пожилой жоне:
	"А уж ты ой еси, моя ты королева, да пожила жона!
	Ты поди-поди скоре да провожай же ты
	Э и ты свою ту дочь любимую, Настасью Митреяновну,
	Э и ты давай с собой придано-то сколько надобно:
	И насыпай втору телегу чиста серебра,
	А и ты третью ту телегу насыпай дорогого скатна жемчуга".
	И тут пошла-то королева его, пожила жона,
	Она пошла скоро в палаты ти в королевские,
	Она кланялась племянничку низёхонько:
	"Уж ты ой еси, единородной ты доброй молодец!
	А и ты бери-бери у нас Настасью Митреяновну,
	Ты бери придано, сколько надобно,
	Ты бери-бери перву телегу красна золота,
	А и ты втору телегу бери да чиста серебра,
	А ты третью у мня телегу бери да скатна жемчуга".
	А еще тут-то говорил же, говорил же королевы-то,
	Говорил же тут племянничок: "Мне не надобно,
	Э и мне не надобно вашо красно золото,
	Э и мне не надобно вашего да чиста серебра,
	Мне не надобно-то вашого дорогого скатна жемчугу".
	Э и он садил скоро Настасью ту Митреяновну,
	Он садил-то скоро ей на добра коня,
	На добра коня садил да богатырского.
	Говорит тут Митрий-князь богатыя:
V	"Ай же вы добры молодцы!
	За три годы Настасьюшка просватана
	Во тую ль во землю во неверную,
	За того ль царища за Кощерища".
	Испроговорят добры молодцы:
	"Митрий-князь богатыя!
	Ты волей не дашь - мы боем возьмем".
	Испроговорит Настасья Митриёвична:
	"Свет государь ты мой батюшко,
	Митрий-князь богатыя!
	Я не иду ведь во землю во неверную
	За того ль за царища за Кощерища -
	Я иду за Ивана Годиновича".
	А й брали Настасью добры молодцы,
	Иванушка Годинович
	А й брал он ведь за белы руки,
	За белы руки, злачены перстни,
	А й садились в карету золоченую,
	А й видли добрых молодцев сядучи -
	Не видли удалых поедучи,
	Во чистом поли одна пыль стоит.
Вар. к 122-125	Говорит Кощей сын Трипетович:
VI	"Ай же ты Марья Дмитриевична!
	Не давай ножища-кинжалища
	Иванушку, Ивану Годиновичу.
	А я тебе скажу-поросскажу:
	А тащи-ка ты Ивана за желты кудри
	Со тыих со моих со белых грудей;
	Будешь слыть портомойницей
	У солнышка у князя Владимира,
	А будешь слыть не царицею;
	А поди-ка ты за меня замуж -
	Так будешь, Марьюшка, слыть царицею
	У меня, Кощея у Трипетова".
	"Что мне-ка слыть портомойницей?
	А лучше будет слыть царицею
	За царем Кощеем за Трипетовичем".
Вар. к 160-192	Тут тая Марья Дмитриевична
VI	Выставала она на резвы ноги,
	Взимает в руки саблю вострую,
	Начала сабелькой помахивать,
	Начала сама выговаривать:
	"У женщины волос долог, ум короток.
	От бережка теперь я откачнулася,
	А к другому я не прикачнулася.
	Отсеку Ивану буйну голову,
	Пойду назад, красна девушка".
	Говорит Иванушка таковы слова:
	"Ай же ты Марья Дмитриевична!
	Не секи мне, Ивану, буйны головы,-
	А столько я ти за ту вину за великую
	".
	Тут она с собой пораздумалась:
	"Перву грозу мне даст - я год проживу,
	А другу даст - еще год проживу,
	А третью даст - я и век проживу".
	Отвязала Ивана от сыра дуба.
	Ставал Иван на резвы ноги,
	Взимает тую сабельку вострую,
	Отсек ей белы рученьки,
	Отсек, сам выговаривал:
	"Этых мне рученек не надобно -
	Обнимали поганого татарина".
	Отсек ей уста сахарние,
	Отсек, сам выговаривал:
	"Этых мне губушек не надобно -
	".
	Отсек ей резвы ноженьки,
	Отсек, сам выговаривал:
	"Этых мне ноженек не надобно -
	Охапляли поганого татарина".
	Он удалый добрый молодец,
	Пришел ко городу ко Киеву,
	Ко стольному князю ко Владимиру,
	К своему любезному ко дядюшке,
	Ждали-сожидали с молодой женой,
	А пришел Иванушка - и нет никого.
Вар. к 1-192	Не-во далече была во чистом поли,
	Не два сокола вместе они солеталися,
	Не два богатыря они вместе соезжалися,
	Не Иванушка со царем они крепко позаспорили,
	Еще сын Гордеевич крепко пораздорили,-
	Еще позаспорили не об тысяче,
	Позаспорили они об своих буйных головушках.
	Еще они билися, вот они рубилися
	С утра день до вечеру,
	В темну ноченьку до белой зари.
	Не по божеской было по милости,
	То по младенческому было по счастьицу -
	Сбил Иванушка царя вон его, поганого,
	Еще как садился Иванушка царю на белые груди,
	Как садился Гордеевич на его груди царские,
	Еще вынимает Иванушка вострую кинжалищу,
	Еще вынимает Гордеевич вострую булатную,
	Как хотит Гордеевич пороть груди царские.
	Еще как поганый царь крепко испугался,
	Еще как поганый царь возмоляется,
	Он кричит-то, зычит своим громким голосом
	"Да ты свороти Иванушку со моих белых грудей,
	Свороти Гордеевича с моих царскиих.
	Еще ты своротишь Иванушку - будешь царицею,
	А не своротишь Гордеевича - будешь постелицею"
	Еще своротила Гордеевича с его царскиих,
	Еще привязали Иванушку его ко сырому дубу.
	Накладает он, поганый царь, свою калену стрелу,
	Еще как хотит его поганый царь застрелити,
	Да не по божеской было по милости -
	То по младенческому было по счастьицу,
	Еще воротилася она, калена стрела,
	Еще да убила она вот его, поганого царя.